Анна Никольская «Про Костю Косточкина». Повесть. Часть 1

Квартира № 27

Я заглянул под диван – Фомы Фомича там тоже не было.

— Фома Фомич, родненький! – позвал я тихонько. — Куда ты подевался-то? Бабака мне за тебя голову откусит…

Бабака Косточкина, моя говорящая собака, подарила мне Фому Фомича перед самым отъездом в Абхазию. На отдых решили рвануть всей семьей – мама, папа, Бабака, сестра Аделаида. Меня оставили присматривать за хозяйством.

— Если из бандитов кто ночью сунется, — сказала Бабака, — ты басом пой. У тебя теперь как раз голос ломается,  — и подарила мне Фому Фомича.

Три дня мы жили нормально: я — в детской, он — в домике у батареи. К нему прилагался такой специальный домик – картонный, из-под телевизора – со спальней и кухней. Отдельно туалет. И колесо для интересного времяпрепровождения. Фома Фомич наберет побольше гороха за щеки и — ну, давай по колесу гонять! А морда такая сосредоточенная-сосредоточенная! Вечный двигатель — да и только. Я провод от настольной лампы зачистил и к вертящемуся колесу примотал. Щелкнул выключателем – думал, бесплатный свет сейчас будет, вот мама с папой обрадуются. Но нет — наоборот. Свет вообще потух — по всей квартире. И даже в доме напротив  (я увидел в окно).

Потом свет опять дали, а Фома Фомич исчез. Я обыскал весь дом — просто сбился с ног! Ведь он же Бабаке дальний родственник!

Я хотел звонить в милицию, просить предоставить инспектора и ищейку. Уже номер наполовину набрал и вдруг вижу:  под кухонным столом, там, где трещина в стене в виде крокодила, горох рассыпан.

Я все тогда сразу понял! Моментально! Мне даже не понадобилось лупы и отпечатков пальцев.

Он сбежал!

Этот несчастный Фома Фомич, этот хомяк до мозга костей сбежал! Самым бессовестным образом он сбежал к соседям по лестничной клетке. Вероятнее всего – к Григорию Христофоровичу из двадцать восьмой квартиры. А ведь я кормил его горохом и подорожником! А ведь я газетку для него меленько рвал!

Что я скажу теперь маме и папе? А главное:  что я скажу теперь Бабаке, когда она веселая и загорелая приедет из Пицунды?

Нет, надо было срочно что-то делать.

Я посмотрел на часы с Микки Маусом: 20.21 – время еще детское.

Я переобулся в ботинки, накинул куртку (осень, в подъезде все-таки уже холодно), подобрал с пола несколько горошин (чтобы было что предъявить, если спросят) и вышел из квартиры.

Крыша дома напротив багровела багровым.

 

Квартира № 28

 

У нашего соседа Пампасова из двадцать восьмой квартиры электрического звонка нету. У него в дверь вмонтирован железный звонок от велосипеда. Я не знаю, зачем.

Еще у него дома, как мама говорит, полна коробочка. Там много всяких интересных вещей.

Интересные вещи у него повсюду: в ящиках на полу — журналы “Крокодил” за 1979 год, на подоконниках – виниловые пластинки с Антоновым и Леонтьевым, в старых деревянных чемоданах – значки и вымпелы, в глиняных горшках – монеты, в мешках из-под сахара – фарфор кусками, на стенах – велосипедные шины в хаотическом порядке… Пампасов называет себя нумизматом-бонистом, а мы с мамой называем его Григорием Христофоровичем.

Я покрутил звонок и прислушался. Иногда бывает так, что Григорий Христофорович дома, а дверь не открывает. Я не знаю, почему.

В квартире номер двадцать восемь было все тихо. Я приложил ухо к двери, чтобы прислушаться побольше, как вдруг она приоткрылась. Сразу пахнуло какими-то зайчиками.

— Григорий Христофорович, вы дома? – спросил я, входя в темную прихожую.

Никто не ответил. Я заметил, что слева по коридору — там, где у нас спальня, а у Пампасова кухня — горит свет. И я на него пошел.

Я шел по коридору и думал, и всякие нехорошие мысли лезли мне в голову. Например, я думал про то, что сейчас зайду на кухню, а там на полу – мертвец. Или еще хуже – шарики ртути…

Но нет. Ничего такого в кухне на полу не оказалось. Зато на столе, в самом его центре, на блюде лежал пирог. Вернее, он стоял — большой и розовый, как выкупанный поросенок.

— Наверное, с клубникой… — я принюхался.

— В приличных домах принято сначала здороваться, а потом нюхать! – сказал кто-то сердито.

Я вздрогнул и поздоровался.

— Так-то лучше, — сказал кто-то очень строго. – Зачем ты пришел? За солью? Возьми там – в узелке за батареей.

Я заглянул за батарею, но никакого узелка там не было.

Над головой вдруг что-то звякнуло. Я посмотрел вверх и увидел, как из часов, которые были приделаны к потолку рядом с люстрой, медленно вылезает Червяк.

— Кувырнадцать минут пыпырнадцатого, — лениво сказал Червяк и, зевнув, полез обратно.

— Великолепно! Самое время заморить червячка, – воскликнул кто-то обрадовано.

Раздался громкий выстрел, и люстра стала падать на пол.

Пока люстра падала, я успел подумать, что вот сейчас она грохнется на мелкие кусочки, и Григорий Христофорович этому не будет рад.

Но нет. Люстра не разбилась – на полпути к полу она выпустила два ощипанных куриных крыла и вылетела в форточку.

— Мазила, – сказал Червяк, выглядывая из часов. – Просто наказание божеское!

— Сейчас-сейчас, только ружье перезаряжу… — сказал суровый голос.

И тут я увидел, как из пирога высовывается Человеческая Рука.

Человеческая Рука торопливо перезарядила ружье и прицелилась в Червяка.

— Лучше целься! Не спеши! – командовал Червяк, подставляя грудь под прицел.

— А ружье-то у вас, вроде бы, деревянное? – поинтересовался я.

— Мореный дуб! – с гордостью ответила Рука. – Отойди, о, Мальчик, в сторону. Не мешай!

— Я сейчас уйду, не беспокойтесь. Я только спросить хотел про Григория Христофоровича…

— Ничего не желаю знать! – крикнула вдруг Рука. – Никакого Григория Христофоровича Пампасова здесь не проживает!

— Как же так? — я был смятен. – Вот и вы, кажется, имеете к нему какое-то отношение?.. Вы не его рука?

Я сразу догадался, что это его рука. По татуировке на запястье “Всех долой!” и по ее голосу.

— Я не его! Я сама по себе! – сказала Рука с вызовом, и я не стал спорить. — Пирога хочешь?

— Спасибо, — я кивнул.

— Спасибо – да или спасибо – нет?

— Спасибо – да.

— Не хочешь- как хочешь, — сказала Рука, отрезая от пирога большой кусок и отправляя его в рот.

Рот у пирога был внутри.

— Самоедство – великая вещь! — сказала Рука, облизываясь. – Очень рекомендую.

— Советую тебе, о, Мальчик, прислушаться, — пискнул из часов Червяк. – Рука у нас голова!

Я совсем запутался и решил просто спросить напрямик:

— Вы не видели Фому Фомича? Хомячка такого.

— Не видели, — ответила Рука.

— Видели, — ответил Червяк. – Не видели.

— Так видели или не видели? – я не понял.

— Видимо, видели, а невидимо — не видели! – отрезала Рука.

— Я пойду, — сказал я. – Извините.

— Иди. Но по дороге захвати с собой это самое.

— Что?

— Самое то, — повторила Рука раздраженно.

— Хорошо, — я кивнул.

Я вышел в полумрачную прихожую и огляделся. Среди пыльных ящиков с женскими полуботинками и стопками газет “Алтайская полуправда” я сразу заметил два светящихся шарика. На одном было написано: “Это самое”, на другом: “Самое то”.

Я сунул шарики в карман.

Продолжение следует…

© Анна Никольская, 2012